La solitudine dei numeri primi.

"Одиночество простых чисел" Паоло Джордано.

... среди простых чисел есть совсем особенные. Математики называют их парными, или числами-близнецами. Это пары простых чисел, которые стоят рядом, то есть почти рядом, потому что между ними всегда оказывается натуральное число, которое мешает им по-настоящему соприкоснуться... истинная их судьба - всегда оставаться в одиночестве.

Вот мне, если честно, многое хочется сказать об этой книге, но как-то мысли всё никак не соберутся в некий единый образ. Независимо от того, что конкретно я думаю об этой книге, нельзя отрицать, что она, будучи (как доказательство) европейским бестселлером, является знаковой для складывающейся в обществе тенденции межличностных отношений, и отражает внутреннее состояние современного человека.

На слове "современный" я, конечно, споткнулась и задумалась о том, стоит ли так ограничивать одиночество. И всё же, если судить по литературе, оно пронизывает человеческую историю, приспосабливаясь к эпохе. То есть, для каждого социально-исторического отрезка - своё аутентичное чувство одиночества.

В этой книге одиночество - это два простых числа, которые стоят совсем рядом друг с другом, но между ними есть ещё одна цифра - абстрактно выражаясь, пространство, разделяющая бездна, - не дающая им соприкоснуться. И я хочу подчеркнуть, что роман этот, несмотря на повсеместные заголовки рецензий и аннотаций вроде "Пронзительный роман о любви" или "Der große Roman einer unvollendeten Liebe", совсем или не столько о любви, сколько именно об одиночестве. А значит, о боли совсем другого рода. И лёгкий язык - это единственное, что уравновешивает бешеное психологическое угнетение со стороны главных героев. Это боль безысходности и отрешенности, мазохистская боль человека, который всеми своими силами вгрызается в своё страдание. Причём это глубокое неразрешимое страдание пронизывает не только историю двух главных героев. У всех второстепенных героев - свой душевный "перелом", на котором они замыкаются; они заболевают своей болью, и выросшее на ней одиночество поражает связи между героями, пока эти нити с концом не рвутся.

И дело здесь совсем не в том, что сила притяжения любви не сумела преодолеть отталкивающую силу разрушающего прошлого, просто это такие люди - люди, которых что-то надломило, и они не нашли ничего лучше, чем доломать себя до конца и найти в этом какое-то собственное удовлетворение. Если говорить в моих любимых терминах, эти герои - неадекватные (хотя и вполне реальные), они состоят из энтропии, их атомы не взаимодействуют между собой, они атакуют друг друга.

Самая интересная (с точки зрения моей рецензии) личность в этой книге - это Маттиа. В него писатель вложил всю свою душу. Маттиа свою потерю переживает путем бегства в психологическое заточение, он высушивает свои социальные контакты, просчитывая траекторию движения языка в поцелуе, подсчитывая количество крыш, пытаясь вписать человека в мир чётких математических формул. Он не в состоянии действовать. Он парализован чувством вины. Любая близость для него - это нарушение личного пространства, единственное место, где он чувствует себя в безопасности, это его убогая квартира в Англии, в которой как будто никто не живёт, так мало там от человеческого тепла и уюта. И стройные вычисления - это то убежище, где он прячется от реальности.

Короче, я не хочу ничего категорически плохого говорить, но книга вполне типична для нашего поколения. Культ страдания и превознесения своей душевной инвалидности, неспособности любить и создавать, признавать свою вину, анализировать и исправлять. А если попытки и предпринимались, то это была лишь флуктуация, случайный порядок в бесконечном хаосе.

Эта книга - о мазохистской любви к страданию и одиночеству. И ни о какой другой любви. Эта книга - о людях, о нас. О столь многих из нас. Вообще, неудивительно, что у неё такой большой успех. Многих ведь возбуждают шрамы. Даже тех, кто об этом, может быть, и не подозревает.

Кстати, я давно натыкалась на чью-то замечательную фразу: "Эту книгу с тем же успехом можно было назвать "Одиночество параллельных прямых".

Если говорить о литературных средствах, стоит упомянуть о моей бесконечно страстной любви к современной литературе минимализма, где описание внешности персонажей сведено лишь к вычерчиванию лёгкого силуэта, некоего общего представления, снабженного парой деталей, придающих героям индивидуальности и позволяющих избежать размытого шаблонного типажа. Я люблю это практически полное отсутствие описаний пейзажей, ландшафтов, мебели и всего, чем наполняли свои произведения представители литературного реализма. Как я уже писала, современная литература обращает свой взор на внутренний мир, переживания и мысли героя напрямую, не используя для этого какие-либо внешние средства. Все софиты направлены именно туда, внутрь, и теперь материальный мир лишь оттеняет и дополняет картину внутреннего состояния героя, тогда как прежде мысли и настроения персонажей, их эпохи передавались как бы сквозь призму этих "синих занавесок", "жёлтых обоев" и "дуба Болконского".
Ещё одна небольшая, но весомая и любопытная особенность этой книги состоит в том, что главы в ней заканчиваются в момент кульминации, а о том, что было дальше и какие последствия были у того или иного события, читатель узнаёт в последующих главах, как бы между прочим. Например [ВНИМАНИЕ, СПОЙЛЕР], в первой главе повествуется о том, как главная героиня съехала на закрытую трассу и попала в горнолыжную аварию, и заканчивается тем, что она лежит в снегу, и вокруг смеркается [а-ля занавес опускается]. Через одну главу мы наталкиваемся на что-то вроде "Он так пристально на неё посмотрел, что и её здоровая нога одеревенела". И этот приём прослеживается на протяжении всей книги, держа читателя в напряжении и поддерживая интерес.

И, напоследок, несколько слов о женском образе. Во-первых, меня возмутил этот подросток с кучей комплексов из американской трагедии пубертатного периода. Подросток превратился в женщину, бережно охраняющую свои комплексы и психические расстройства. Я хотела было во второй раз (в первый - во время чтения "Лучшего средства от северного ветра") возмутиться этим повторяющимся образом нервной истерички, но оглянулась на свой собственный опыт и поняла, что главная героиня - это актуальный для западного общества собирательный образ от подростка-неудачницы, пытающейся всеми силами добиться принадлежности, быть такой, как другие девочки: стройной, красивой, популярной, и ненавидящей себя за свою телесную неполноценность, до нервной вечно худеющей истерички, второго популярного женского образа современности.


P.S. Как писал Эрих Фромм, два человека решают проблему одиночества, умножая его на два. Если верить этой книге, то тенденция развивается, и люди вообще разучились умножать, они могут только делить. На единицу и на себя самих. Ибо все мы простые числа, так или иначе.