Foundation of being.

Всё дрянь. О чем ни начнешь думать - всё оказывается дрянью, копошащимися личинками в кишках зловонного трупа. Посреди людной улицы.

И верно, если мысль сама не приходит, нечего тянуть ее за сосок, закрывая уши от визга.

За что я ещё уважаю себя? За то, что потеря не вызывает в моей душе нелепых страданий. Я часто слышу, что нужно хранить себя от эмоциональных потрясений и переживаний. Ради того, чтобы ложиться спать вовремя? Чтобы еще один день за давностью невозможно было отличить от предыдущего? Впрочем, далеко и идти не нужно, всё ясно сразу.

Моё сердце меня не обманывает. И пока оно танцует бешеный танец, дубася по ребрам и лихо отпинывая внутренности, я чувствую себя живой. Я знаю, что это настоящее. Что это единственное настоящее.

Люди выбрасывают своё прошлое на помойку. Всё время они перечеркивают себя прошлого, глядя на свои прежние моральные принципы, поступки и мысли как на нечто глупое, бессмысленное и недостойное внимания. Я не хочу дожить до дня, когда мне покажется, что раньше я была глупой малышкой, ничего не понимающей в жизни.

Какой дурак сказал, что жизнь коротка? Она чрезвычайно длинна. Мне 17, но уже кажется, что ещё чуть-чуть - и хватит.

Как прекрасны бабочки. Они демонстрируют превосходный окрас своих крыльев, резвясь внутри закупоренной банки с толстыми стенками. Бабочки не сидят по несколько часов в ванной, ощущая себя там, и только там, свободными: вода будет литься, лампочка будет гореть, воздух будет пахнуть дегтярным мылом; можно сколько угодно рассматривать стену и устраивать на ней спектакли, например, шоу персиковых коров, танцующих какой-то танец из детства, или Гораций, читающий своё бессмертное творчество в их собственном халтурном переводе. Они же бабочки. Они свободны. А для меня ванна - место добровольного освобождения от привычного хода вещей. Когда я долго сижу в ванной, она становится моей микровселенной, в которой всё определено и спокойно, всё имеет смысл и подчиняется мне одной. Жизнь за пределами этой ванной останавливается. Или она течет, но я об этом не знаю, и это не беспокоит меня. Внутри течет только вода. И если прекратить ее шумное движение, станет слышен мерзкий стук капель о дно, от которого вся идеальность микрокосмоса в этой комнате в несколько ударов превращается в хаос, в бешенство и - в дисгармонию.

Как я не схожу с ума, возвращаясь к жизни? Здесь, за пределами ванной, космос прикрепляется к хаосу, как пластиковая панель в туалете на первом этаже университета к косяку  - скотчем. Накрепко.