Yasunari Kawabata. Snow country.

Курс японской литературы вдохновил меня возобновить чтение японских авторов эпохи модерна. После бурной любви к краткой прозе Хигути Итиё и отторжения "Игры современников" Оэ Кэндзабуро, которую я не смогла дочитать и до половины, я решила перейти к эстетизму в произведениях первого японского лауреата Нобелевской премии по литературе, Ясунари Кавабата. Я начала с его раннего творчества, этапного романа "Снежная страна". Он по частям публиковался в газете (или журнале?), поэтому при ближайшем рассмотрении в нём можно найти некоторые несоответствия.

Роман повествует об эстете без особых занятий, легко увлекающемся интеллигенте, отстранённом наблюдателе, который ради забавы пишет и переводит статьи о европейском балете, хотя он не видел ни одного представления. Он не живёт, а лишь наблюдает за жизнью, реальность ускользает от него словно размытый облик. Уезжая от своей семьи из Токио, забывая о своей "реальной" жизни, он погружается в символический, эфемерный мир, скользящий, кажется, сквозь все шедевры японской литературы.

Симамура не мог понять, успокаивается он в присутствии Комако или же её тело, ставшее совсем близким, волнует его. Как бы то ни было, когда она уходила, его мысли бывали заняты только ею. Он вдруг начинал тосковать по женскому телу, и в то же время его начинали манить горы. Но и то и другое влечение наплывало как смутный мимолётный сон.

Несмотря на то, что "Снежная страна" была написана в сороковые годы двадцатого столетия, в ней нет ни одного намёка на войну. Возможно, это своего рода протест, попытка создать образ гармонии и тишины посредством описания природы. Порой мне казалось, что я могу увидеть пар от дыхания героев и почувствовать на коже такой знакомый мороз в ясные дни. В такие моменты во мне просыпалась ностальгия по сибирским зимам.

Симамура, ещё не успевший остыть от тепла вагона, не сразу ощутил холод. Но его испугал даже не сам холод, а основательная одежда жителей этого снежного края, где зимой он был впервые.

- Неужели здесь такие холода? Очень уж вы все закутаны...

- Да, господин. Мы все уже в зимнем. Особенно морозно по вечерам, когда после снегопада наступает ясная погода. Сейчас, должно быть, ниже нуля.

В снежной стране главный герой встречается с молодой гейшей, красота которой весьма подробно описана в книге, однако он сравнивает её красоту с красотой вещей. Например, её кожа фарфоровой белизны и губы словно бутон, а прочность её любви он сравнивает с прочностью крепа, который изнашивается даже при бережном обращении. Эта девушка объединяет в себе чистоту души и обжигающе холодную красоту, как морозный воздух зимними ночами. Он видит её любовь к нему, но в самом себе не находит отклика, его чувства поверхностны.

И чем неудержимее, чем исступленнее стремилась к нему Комако, тем больше он изводился от собственного оцепенения, словно он лишь наблюдал за ней с какой-то звериной жестокостью, с хищной безжалостностью. [...] Симамура даже слышал глухой звук, словно Комако всё время бьется о деревянную стену. И ещё было у него такое ощущение, будто он весь, до самого сердца, засыпан снегом.

Когда массажистка ушла, Симамура продолжал лежать и самозабвенно смаковать свою показную бесчувственность. В ней было что-то опасное, привкус какого-то риска. И от этого у него появилось ощущение, что всё его существо - до самого донышка - покрывается ледяной коркой.

Другая девушка, которую он встречает в самом начале произведения, является объектом его нереализованного вожделения на протяжении всей книги. И нет чёткого описания её внешности, она словно набросок, светлячок, плывущий по волнам вечерних сумерек, однако именно она играет ключевую роль в понимании характера главного героя.

Её голос был до боли прекрасен. Казалось, он рассыпается эхом по снежной пустыне ночи, но не теряет своего высокого звучания.

Начальная и конечная сцены книги произвели на меня самое глубокое впечатление, в них раскрывается сущность наблюдателя. Начиная произведение с холодной снежной ночи и заканчивая его обжигающим огнём, он как бы проводит аналогию между внешней сдержанностью и внутренней чувственностью. Эстетизм здесь выражается в обостренном восприятии прекрасного, в способности увидеть красоту и оценить любые её проявления. Действие романа уходит на задний план, выводя вперёд ускользающий мир, наполненный символами, живописными картинами и ассоциациями.

Симамура с большим вниманием наблюдал, как умирают мотыльки. Наступало осеннее похолодание, в номер Симамуры каждый день залетали насекомые и, мёртвые, падали на татами. Кузнечики переворачивались на спину и больше уже не поднимались. Пчёлы валились на бок, потом проползали ещё немного и замирали. Их смерть была естественной, как смена времен года. Казалось, что насекомые умирают тихо и безболезненно, но при внимательном наблюдении можно было увидеть и у них агонию. Крылышки, лапки, усики - всё у них дрожало мелкой дрожью. Для этих маленьких смертей пространство в восемь татами было гигантским.

Так главный герой наблюдает за смертью, даже в пожаре он видит красоту огня и наблюдает за тем, как человеческое тело падает из горящего дома на землю.

На балконе второго этажа, откуда упала Йоко, несколько балок накренилось и запылало прямо над её лицом. Её прекрасные глаза были закрыты. Подбородок высоко поднят. Линия шеи удлинилась. Отблеск огня, колеблясь, прошёл по её бледному лицу. Симамура вдруг вспомнил тот поезд. Он ехал на свидание с Комако. Лицо Йоко отражалось в оконном стекле, и в этом лице вдруг вспыхнул огонёк, горевший далеко в поле. Это мгновенное воспоминание высветило все месяцы и годы, которые он был с Комако. И в этом снова были неодолимая боль и печаль.

Окончание книги и меня заставило на некоторое время выпасть из реальности, настолько сильны эти образы. Хотя сейчас я думаю, что на самом деле у этого романа нет ни начала, ни окончания.

Услышав в голосе безумие отчаяния, Симамура рванулся, хотел броситься к ней, но пошатнулся, оттертый мужчинами, пытавшимися взять из рук Комако тело Йоко. Когда он, едва устояв на ногах, поднял глаза, Млечный Путь, с грохотом низвергаясь, надвигался прямо на него.

Наверное, этот пост трудно назвать "анализом произведения", но мне хотелось попытаться передать, почему я так глубоко очарована и потрясена этой книгой. Я в восторге от того, как Кавабата использует сравнения и аллегории, эстетика его текстов заставляет буквы превращаться в живые картины, в фильм, который смотришь через полупрозрачный занавес. Мне бы очень хотелось прочитать "Снежную страну" на японском, хотя я даже не могу представить, когда моё знание иероглифов достигнет соответствующего уровня. И я надеюсь, что выразительные цитаты и моё поклонение данному виду литературы сподвигнет моих читателей на прочтение этой книги.

P.S. У меня завелась традиция читать несколько книг одного автора подряд, поэтому сейчас я читаю более позднее произведение Ясунари Кавабата, "Тысячекрылый журавль". Не знаю, когда о нём выйдет пост, но я постараюсь не копить наброски для постов на рабочем столе, а то уже правда есть негде.